История нескольких недоразумений, или битва гарольда энслинджера с джазом
Господин Гарольд Энслинджер, глава американского Федерального бюро по наркотикам (ФБН), в одном из интервью как-то сообщил: «Хуже всех тогда [в 1930-е и 1940-е годы] были джазисты. Не сообщу, сколько из них употребляли марихуану, но конкретно больше половины».
В то время, когда честолюбивому а также тщеславному человеку думается, что он видит перед собой довольно несложный и надёжный метод добиться власти и влияния, он кидается в бой и остановить его очень тяжело, в случае если вероятно по большому счету.
Заметив перед собой цель, таковой человек уже не терзается никакими сомнениями, его не через чур интересует, как верны его суждения и поступки, и как они смогут противоречить общечеловеческим понятиям о том, что прекрасно и что не хорошо.
Господин Энслинджер, по всей очевидности, был как раз таким тщеславным человеком, поставившим себе цель. В прошедшей статье мы уже писали о его основных доводах в борьбе с «высоким пахучим его» производными и растением: марихуана есть самым сильным возбудителем агрессии из всех известных наркотиков, а вдруг и не есть, а также напротив расслабляет, то тем более с ней нужно бороться, потому что она обязательно станет оружием в руках коммунистов.
В итоге, облечённый властью, имеющий в собственном распоряжении массу агентов по борьбе с самым главным злом, Гарольд Энслинджер, "Наверное," задумал провернуть что-то воистину масштабное.
Потом журналисты задавались естественным вопросом, был ли Энслинджер столь же свиреп в отношении вторых наркотиков, к примеру, кокаина? Сподвижники Энслинджера утверждают, что да.
Не смотря ни на что, а масштабная операция, которую замыслил Гарри Энслинджер, заключалась в том, дабы избавить Америку от джазовых музыкантов.
«Мы устроим грандиозную операцию!»
С конца тридцатых годов Энслинджер усердно занимался сбором компромата на джазистов, каковые «дерзко нарушали законодательство», употребляя «траву». Среди этих «неприятелей» видятся такие имена, как Луи Армстронг (в первой половине 30-ых годов двадцатого века загремевший в колонию за марихуану), Каунт Бейзи, Джимми Дорси, Дюк Эллингтон, Лайонел Хэмптон, Кэб Кэллоуэй — и это лишь кое-какие имена из пухлых папок с грифом «досье», над которыми полтора десятка лет колдовал Энслинджер, умышляя, предвкушая и желая.
Пик его активности пришёлся на период между 1943 и 1948 годом, другими словами именно на военное и первое послевоенное время. Как явствует из архивов, как раз сейчас Энслинджер собирался устроить тотальный «джазовый погром».
В последних числах Октября 1947 года Энслинджер разослал всем своим агентам письмо, в котором говорилось следующее:
«Прошу вас, подготовьте все дела, касающиеся музыкантов, нарушающих законы против марихуаны. В один прекрасный день мы арестуем их всех разом.
Дату я скажу позднее».
Но не всё было так легко. На Энслинджера посыпались донесения от агентов Федерального бюро по наркотикам, каковые докладывали о проблемах либо по большому счету неосуществимости выполнить данный приказ.
В частности, в Голливуде, как явствует из письма одного для того чтобы агента, джазисты были такими сплочёнными, что подпустить к ним осведомителей не удалось.
В течение следующих полутора лет Энслинджер взял много таких писем от своих подчинённых, но, как и каждый маньяк, очевидного видеть не хотел.
«Глубокоуважаемый агент 00X», — писал он своим людям, — «Я рад, что вы не жалеете сил, стремясь выполнить мои указания от 24 октября 1947 года. Но мы в обязательном порядке совершим многочисленные аресты музыкантов, нарушающих закон против марихуаны, по всей стране и за одни сутки.
Не волнуйтесь, дату я скажу».
Да, кое-какие джазовые и свинговые музыканты в конце сороковых годов подвергались арестам, но никаких арестов «всех сходу и за один сутки» так и не произошло.
Для Энслинджера всё кончилось куда прозаичнее. Во второй половине 40-ых годов XX века его позвали в Сенат.
И он объявил, что ему необходимо больше агентов. Сенаторы, конечно, задали вопрос, для чего?
«По причине того, что остаются люди, нарушающие закон против марихуаны», — ответил Энслинджер.
«Кто?», — задали вопрос сенаторы.
«Музыканты», — не моргнув ответил Энслинджер. И хорошо бы он сообщил лишь это, но так как он в тот же час же выпалил ещё громадную глупость — «Я не имею в виду хороших музыкантов. Я говорю про этих… джазистов!»
Эндрю Мэллон, глава МинФина США.
Что тут началось! Конечно, эти слова срочно попали в прессу.
За сутки 76 газет, и особенно, процветавшие в то время джазовые издания, вытирали о главу ФБН ноги, показывали пальцем, насмехались, издевались и громили.
Но это ещё не всё. Всем было хорошо как мы знаем, что своим назначением Энслинджер обязан Эндрю Мэллону, главе МинФина США между 1921-м и 1931-м годами, собственному достаточно близкому родственнику. Мэллон умер в 1937 году.
Однако, как раз в это министерство за три дня поступило 15 тысяч писем, часть из которых тамошние госслужащие кроме того и не поразмыслили вскрывать. Самое обычное звучало следующим образом:
«Глубокоуважаемый директор Энслинджер.
Я приветствую ваши упрочнения, направленные на спасение Америки от бича наркотической зависимости. Но если вы столь же не хорошо информированы в данной области, как и в музыкальной сфере, вам ни при каких обстоятельствах не добиться успеха».
Вероятнее, много было и более резких и глумливых писем. Не смотря ни на что, эти заливистые «бругага!» подействовали тогдашнему главе МинФина на нервы.
Спустя пять дней Энслинджер стоял на ковре в кабинете министра. Возможно, ему было нужно определить о себе много нового.
По крайней мере, больше он ни при каких обстоятельствах не заикался о массовых арестах джазистов, и уж тем более всех за одни сутки.
Но неприятность осталась. Потом обстановка складывалась так, что приверженцы легализации конопли слышали голоса помощи, в прямом смысле, из Белого Дома, а сейчас всякие местные милицейский чины твердили , что конопля и, скажем, героин — «одного поля ягоды» и ратовали за то, дабы сажать на электрический стул не только наркодельцов, но и наркоманов.
Противоборство между противниками легализации и сторонниками марихуаны на данный момент длится фактически во всём мире. Где-то одолевают одни, где-то другие.
Краткое неспециализированное состояние дел и главные доводы сторон мы попытаемся продемонстрировать в следующей статье.
